ЧАСТЬ 2.-НИРВАНА В ПОЛНЫЙ РОСТ-

[Глава 7.]ПОСЛЕДНИЙ ГОД ЖИЗНИ

«Существовало три основных Курта: рок-звезда.
отец семейства и абердинский неудачник. Все трое находи-
лись в конфликте между собой».

Элис Уилер, фотограф

Знаком того, что Кобеины решили вести «что-то вроде
нормальной семенной жизни», явилась покупка ими одинна-
дцатиакрового имения (а проще говоря, фермы) в Карнейшн,
небольшом поселении в двадцати милях к востоку от Сиэт-
ла, которое обошлось им в 400 тысяч долларов. Покупка
собственности, по-видимому, явилась для Курта наиболее
здравомыслящим поступком после того, как он стал знаме-
нитым. «Он мечтал уехать туда и никогда не возвращаться, -
вспоминала его мать. - Он любил бывать там с Кортни и
Фрэнсис и, может быть, еще несколькими близкими друзья-
ми, выращивать овощи и цветы, немного играть для себя и
не хотел возвращаться». Курт также приобрел для Кортни
новую машину, «лексус», и снова стал водить сам.
Кобейны также сняли дом в Сиэтле, на Лейксайд-
авеню, прямо у озера, который наиболее соответствовал
представлениям о «нормальной семейной жизни», которую
они собирались вести. В доме было четыре спальни, а вокруг
был каменный сад с кустами рододендронов, лодочный ан-
гар и даже баскетбольная корзина. Среди соседей Курта и
Кортни были университетский профессор и вице-президент
компании «Боинг».
Несмотря на все свое богатство Курт по-прежнему де-
лал покупки в обычном супермаркете и всегда находил вре-
мя, чтобы пообщаться с фэнами и просто любопытными. По
мнению одного из местных жителей, «ему была смешна са-
ма мысль о том, что он чем-то отличается от других».
Однако, невзирая на все внешние знаки стабильности,
Кобейны продолжали вести хаотичную жизнь, которую вели
всегда. Их сиэтлский дом сочетал в себе атмосферу экспе-
риментальногоо искусства, присущую жилищу Курта в
Олимпии, с атмосферой наркотического загула, свойствен-
ную их квартире в Лос- Анджелесе. Один угол дома, обозна-
ченный как «комната для хлама», был забит книгами, газе-
тами, разлагающейся пищей, пустыми бутылками и частями
гитар. Там стоял также буддистский алтарь Кортни. Пол был
усеян бычками, «золотыми» и «платиновыми» дисками и их
коробками. Одна из спален была превращена в художест-
венную студию, совмещенную со складом жестяных банок и
битой посуды. Курт обычно проводил время за кухонным
столом, занимаясь собиранием анатомического манекена.
Свидетелями наиболее бурных проявлений семейной
жизни Кобейнов становились их соседи. Так, по воспомина-
ниям одного из них, однажды ночью Курт выскочил на
крыльцо и с криками стал швырять одежду Кортни на улицу.
В другой раз он набросился на собственную машину с мон-
тировкой и разбил ветровое стекло, после чего, «словно
бык», ринулся к озеру. Вызываемая соседями полиция по-
сещала беспокойную пару с периодичностью примерно два
раза за пять недель. Впрочем, через год Кобейны купили
собственный дом, и тихая улочка зажила своей обычной
жизнью.
9 апреля НИРВАНА дала свой первый за полгода кон-
церт в Соединенных Штатах. Это было благотворительное
выступление в Cow Palace в Сан-Франциско, весь сбор от
которого в размере пятидесяти тысяч долларов пошел жерт-
вам изнасилований во время войны на Балканах. На пресс-
конференции Крис прочувствованно говорил о тяжелом по-
ложении балканских женщин и, поддержанный Кортни, на-
стаивал, что «смысл панка» заключается в том, чтобы «дать
возможность женщинам жить собственной жизнью».
Курт не принимал никакого участия в политических
декларациях. По-видимому, он был просто рад представив-
шейся возможности поиграть. Концерт открылся «Rape Me»
и включал в себя семь других новых вещей, записанных в
феврале на Pachyderm Studios. Выступление прошло с боль-
шим подъемом и завершилось традиционным нырянием
Курта в ударную установку.
Между тем физическое и умственное здоровье Кобейна
продолжало неуклонно ухудшаться. В конце 1993 года он
чуть было не бросил пить, однако в остальном дело обстояло
еще хуже. Практически каждый вечер, если он был в Сиэтле,
Курта можно было увидеть у заброшенного дома на Гар-
вард-авеню, где он покупал героин. Он по-прежнему непре-
рывно курил марихуану и обычные сигареты и редко ел.
Хотя друзья предпочитали об этом не говорить, всем
было ясно, что Курт стал психически неустойчивым. «Он
бьш испуган, ему казалось, что люди преследуют его, что
его разговоры прослушиваются», - вспоминал близко знав-
ший Курта репортер Фрэнк Халм. Когда в дом на Лейксаид-
авеню пришли монтеры с телефонной станции, Курт за-
крылся на цокольном этаже, опасаясь, что это пришли за
ним «агенты». Кроме того, у него развился любовный бред,
и он отправил одной юной студентке-художнице семь или
восемь любовных посланий с предложением встретиться с
ним в одном из сиэтлских отелей. Когда девушка отказала,
он стал звонить ей по десять раз на дню, провожал ее до до-
ма и в заключение послал ей кирпич, завернутый в бумагу с
запиской: «Я не одержим тобой. Я просто хотел поговорить
с тобой о концептуальном искусстве».
Возможно, в основе странного поведения Курта лежал
его давний страх перед старостью, сопряженный с осознани-
ем того, что в двадцать шесть лет его лучшие годы уже ос-
тались позади. И хотя миллионам людей все еще нравилась
музыка НИРВАНЫ, росло число тех, кто считал их фирмен-
ную смесь апатии и ярости устаревшей. Среди поклонников
группы было немало и таких, кому просто надоел беспро-
светный мрак гразджа. Таким образом, Курт мог вполне ре-
ально опасаться потери своей аудитории.
«Большая часть его проблем была связана с творческим
кризисом, - рассказывал один из друзей Курта. - В музы-
кальном плане это был скорее закат, чем рассвет». Курт сто-
ял у истоков гранджа и в большей степени, чем кто-либо
другой, мог считаться его создателем. Он воспользовался
преимуществом писания на доске, пока она была еще прак-
тически чистой. Теперь НИРВАНЕ приходилось конкуриро-
вать со множеством новых групп, и это деморализовывало
Курта. Всем было хорошо известно, что группе понадоби-
лось почти два года, чтобы выпустить альбом с новым мате-
риалом. Ходили постоянные слухи о ее распаде. Крис от-
крыто говорил о возможности сольной карьеры, а сам Курт
признавался, что хочет основать независимую фирму,
«чтобы записывать уличных бродяг, людей с физическими
недостатками и умственно неполноценных».
Другим мучительным для Кобейна моментом явилось
осознание им своей трансформации из бунтаря в то, что он
больше всего ненавидел - богатую знаменитость. Ему при-
ходилось постоянно убеждать себя в том, что его слава
вполне заслуженна, и в этом мало кто из окружающих мог
его понять.
2 мая 1993 года Курт вернулся домой на Лейксайд-
авеню бледным, дрожащим и нетвердо стоящим на ногах.
Позднее вечером, во время семейного обеда, на котором
присутствовали его мать и сестра, состояние Кобейна на-
столько ухудшилось, что Кортни вынуждена была сделать
мужу инъекцию бупренорфина (запрещенного препарата,
используемого иногда для откачивания передозировавшихся
героином) и дать ему еще кучу разных таблеток, чтобы вы-
звать рвоту. После того как приехали медики и полиция,
Курт был отправлен в больницу, откуда, впрочем, его вскоре
выписали. Полиции Кортни сказала, что такие случаи про-
исходили и раньше.
4 июня полиция вновь была вызвана в дом Кобейнов.
Согласно протоколу, «подозреваемый Курт Кобейн и потер-
певшая Кортни Лав вступили в спор из-за хранящегося в до-
ме оружия. Потерпевшая Кортни заявила, что выплеснула в
лицо подозреваемому Курту стакан сока, в ответ на что по-
дозреваемый Курт толкнул ее. Потерпевшая в свою очередь
толкнула подозреваемого, после чего подозреваемый пова-
лил потерпевшую на пол и стал душить ее, оставив царапи-
ну». Позднее Кортни утверждала, что драка завязалась из-за
«суицидального» пристрастия Курта к наркотикам. Курта
арестовали и поместили в окружную тюрьму, откуда он был
выпущен через три часа под залог в 950 долларов.
Утром 23 июля в Нью-Йорке Кортни услышала грохот в
ванной комнате отеля, где они с Куртом остановились. От-
крыв дверь, она обнаружила Курта без сознания. Спустя
считанные часы после того как его откачали от очередной
передозировки, Курт уже был вместе с группой на сцене в
Роузленде. Несмотря ни на что концерт прошел успешно,
хотя состояние Курта не укрылось от бдительных журнали-
стов, один из которых написал позднее, что Курт «выглядел
как человек, собаку которого только что задавила машина».
Следующие три дня Курт провел, давая интервью в
Нью-Йорке. На вопрос корреспондентки журнала «Face»:
«Думает ли он, что может жить вечно?», Курт ответил:
«Конечно. Я думаю, когда ты умираешь, ты совершенно
счастлив, и твоя душа где-то продолжает жить, и существует
эта позитивная энергия. Я совсем не боюсь смерти». Друго-
му корреспонденту Курт сказал: «У меня всю жизнь были
суицидальные намерения. Я просто не хочу умирать сейчас.
Иметь ребенка и любить - это единственное, что делает ме-
ня счастливым».
Три недели спустя, 6 августа, в Сиэтле НИРВАНА дала
свой завершающий концерт в качестве трио. В последний
момент они присоединились к благотворительной акции,
посвященной памяти Мии Запаты, участницы одной из ме-
стных групп, убитой в прошлом месяце, фотограф Майкл
Эндил рассказывал, что после концерта обнаружил пьяного
Курта за кулисами, где тот судил поединок между Кортни и
подружкой Тэда Доила. В результате они опрокинули лампу,
и в гримерной возник пожар. После этого Курт отправился к
своему торговцу за героином и закончил вечер в баре одного
из центральных отелей, где раздавал автографы туристам и
бизнесменам и утверждал, что «несмотря на дерьмовую по-
году» Сиэтл является «лучшим местом на земле».
К этому времени Курт играл всего несколько концертов
в год, однако даже это полностью выматывало его. Он был
мертвенно-бледен, его вес упал до 115 фунтов (52 кг), а го-
лос превратился в едва слышное рычание. Прекрасно пони-
ма'[, кпк он выглядит, Курт стал все чаще появляться на ули-
це в шапке и черных очках. В довершении всех бед его боли
в животе возобновились, что явилось дополнительным сти-
мулом к хроническому употреблению героина.
Помимо передозировок в мае и июле бьш еще случаи в
Сан-Франциско, когда Курт ввалился в одну из клиник с
мертвенно-бледным лицом и едва дыша. Врачи оказали ему
необходимую помощь, при этом у него из руки были извле-
чены две сломанных иглы. Его можно было увидеть поку-
пающим героин перед закусочной для автомобилистов на
Бродвее, в парке неподалеку от дома, у входа в сиэтлскую
публичную библиотеку. В сентябре Курт предпринял еще
один курс детоксикации, готовясь к осенне-зимним турам по
Штатам и Европе.
Одновременно с ухудшением здоровья росли раздражи-
тельность Курта и его неприятие соперников. На вопрос
журналиста Дэвида Фрика по поводу PEARL JAM Курт сна-
чала сказал, что «не хочет углубляться в это», а потом доба-
вил: «Я уверен, что они не сделали ничего, чтобы бросить
вызов своей аудитории, как это сделали мы (в In Utero). Это
благополучная рок-группа».
Раньше Курт отчаянно пытался убедить себя, что мрач-
ная полоса в жизни скоро закончится и вот-вот впереди за-
брезжит свет. Ему казалось, что все, что для этого нужно,
это немного отдохнуть, переждать волну критики и обвине-
ний. Теперь, спустя год после начала направленной против
него кампании в прессе, у него, кажется, не осталось ника-
ких надежд. Согласно воспоминаниям близко знавшего Кур-
та писателя Дэвида Хейга, «его очень беспокоила мысль о
том, что невыносимое положение вместо того, чтобы улуч-
шиться, может стать еще более невыносимым». Готовясь к
туру в октябре 1993 года, Курт, кажется, утратил даже уве-
ренность в своем профессионализме. «Мы совершенно ис-
тощились, - сказал он в одном из интервью. - Мы подошли
к тому пределу, когда все начинает повторяться. Не к чему
стремиться, нечего ожидать». В том же интервью Курт зая-
вил, что «через пять лет я буду совершенно забыт».
Единственное, что к этому времени оставалось в жизни
Курта помимо наркотиков, были его жена и дочь. По мне-
нию репортера Фрэнка Халма, «Курт находился в подчине-
нии у одной и боготворил другую». Он с необычайной акку-
ратностью относился к своим отцовским обязанностям: сам
подогревал молоко и проверял, чем няня кормит его дочь.
Как всякий любящий отец, он с восторгом показывал фото-
графии Фрэнсис друзьям.
На вручение ежегодных премий MTV 8 сентября Курт
явился в модном полосатом пиджаке из джерси и толстых
солнцезащитных очках красного цвета. На руках он держал
фпэнсис и уверял собравшихся, что стал «самым настоящим
денди». Сама церемония коренным образом отличалась от
того что происходило год назад. Несмотря на то что НИР-
ВАНА вновь победила в номинации «За лучший альтерна-
тивный клип», на этот раз с «In Bloom», все прошло очень
спокойно и, по мнению звукоинженера Элана Уайнберга,
«напоминало скорее пикник, чем рок-шоу». Напряжение
возникло лишь однажды, когда охранник, введенный в за-
блуждение видом улыбающегося Курта, несущего на плечах
Фрэнсис, потребовал у Кобейна удостоверение личности,
прежде чем выпустить его на сцену.
Две недели спустя НИРВАНА во второй раз выступила
на «Saturday Night Live». Наркотически-разгульный хаос
первого выступления на этот раз уступил место атмосфере
высокого профессионализма. Группа выступала в расши-
ренном составе, с добавленной ритм-гитарой, на которой
играл Пэт Смир, входивший ранее в состав легендарной лос-
анджелесской панк-группы GERMS. НИРВАНА отыграла две
вещи с In Utero, раскланялась и степенно удалилась. Не бы-
ло ни ломания инструментов, ни французских поцелуев.
Наверное, одним из самых любопытных эпизодов жиз-
ни Курта этого времени, характеризующим поиски им новых
горизонтов, явилась его встреча с Уильямом Берроузом.
Знакомство состоялось через общего друга. Тора Линдсея,
работавшего на независимой фирме Tim Kerr Records. Хотя,
по собственному признанию автора «Голого завтрака», он не
очень «врубался в грандж», тем не менее он «восхищался
пылом» музыки Курта. В это время Берроуз прислал Тиму
Керру запись своего чтения одного из произведений, кото-
рую тот наложил на сэмплы гитары Курта и выпустил в свет
под названием «The Priest They Called Him».
Позднее Курт послал факс Берроузу в Лоуренс, штат
Канзас, с предложением сыграть роль распятого в клипе
«Heart-Shaped Box», однако Берроуз отказался. После еще
одного обмена факсами, в котором Курт между прочим вы-
разил надежду, что писатель не воспримет его послание как
«поиск новых источников наркотиков», решено было встре-
титься в Лоуренсе. Вот как Берроуз описывал впоследствии
эту встречу: «Я уже ждал его, и Курт вышел из машины с
еще одним человеком (дорожным менеджером Алексом
Маклеодом). Кобейн был очень застенчив, очень вежлив и,
по-видимому, был доволен тем, что я не испытывал в его
присутствии благоговейного ужаса. В нем было что-то
мальчишеское, хрупкое и обаятельно-потерянное. Он курил
сигареты, но ничего не пил. Наркотиков не было. Я так и не
показал ему свою коллекцию оружия». Вечер закончился
обменом подарками: Курт получил живописное полотно, а
сам подарил Берроузу биографию Лидбелли, на которой по-
ставил свой автограф. Провожая взглядом отъезжающий
лимузин, старый писатель заметил секретарю: «С этим пар-
нем что-то не так. Он хмурится безо всяких причин».
Осенний концерт в Лондоне со всей очевидностью по-
казал, что выступления НИРВАНЫ уже не имеют никакого
отношения к андеграунду. Масштабы коммерциализации,
торговли наркотиками и майками, процветавшей там, сдела-
ли бы честь самим ROLLING STONES. В музыкальном же
плане концерт принес разочарование.
18 октября НИРВАНА начала свой полномасштабный
тур по Соединенным Штатам, первый за два года. Курт
предпочел бы ограничить выступления небольшими клуба-
ми, где все могли бы танцевать и не было бы нужды воору-
жаться биноклями. Однако для группы было уже слишком
поздно бороться с гигантской шоу-машиной, которую они
же сами и создали. В результате тур включал в себя сорок
пять концертов на самых различных площадках перед ауди-
торией, привычно нюхавшей кокаин и размахивающей зна-
менами с надписью «Teen Spirit». Сцена была декорирована
под лес с похожими на скелеты деревьями и бумажными
птицами. Курт воспользовался также идеей кинорежиссера
Вима Вевдерса и поставил по бокам сцены крылатые анато-
мические манекены вроде того, который изображен на об-
ложке In Utero. Претерпел изменение и состав группы: те-
перь в ней играл второй гитарист Пэт Смир и виолончелист
Лори Голдстон из сиэтлского оркестра BLACK CAT.
На этот раз НИРВАНА решила получить от ijyi чак
можно больше удовольствия. Они взяли с собой свои люби
мые группы, включая BREEDERS, BUTTHOLE SURFERS,
CHOKEBORE, COME, HALF JAPANESE, MEAT PUPPETS, MUD-
HONEY и SHONEN KNIFE. НИРВАНУ везли два автобуса,
они останавливались в хороших отелях, и у них даже был
свой массажист. Они запланировали много дней для отдыха
и взяли с собой жен, невест и друзей. Возможно, поэтому
они играли в этот раз самые лучшие концерты за все время
своего существования.
Так как Кортни со своей группой HOLE была занята за-
писью материала к новому альбому, в эту поездку Курт взял
с собой Фрэнсис, которая в самом прямом смысле была све-
том его жизни. Всякий раз, как он видел ее, его лицо светле-
ло, морщины на лбу разглаживались, и все пространство во-
круг озарялось его радостью.
Курт был на подъеме. Еще до начала тура он признался
Дэвиду Фрику, «что никогда не чувствовал себя счастливее».
Другому репортеру он сказал, что «излечился» как от нарко-
тической зависимости, так и от болей в животе. Окружен-
ный толпой телохранителей, журналистов, поваров, шофе-
ров и личных консультантов, Курт, тем не менее, всегда был
настроен на неформальное общение с аудиторией. Так в
Канзасе он вышел на сцену и обратился к публике с вопро-
сом: «Кевин здесь?» Он побуждал аудиторию подпевать
припевы наиболее известных вещей. Наверное, наиболее
сюрреалистическим моментом тура явился звук голосов
6000 глоток, старательно выводящих слова «Rape Me».
В одном из интервью в Чикаго, перечислив причины
своего нынешнего оптимистического настроения («Выпуск
диска. Моя семья. Встреча с Уильямом Берроузом и работа
над совместным диском»), Курт бросил замечание, которое
постфактум можно было расценить как указание на близя-
щуюся трагическую развязку: «Я только надеюсь, что не бу-
ду счастлив настолько, что мне станет скучно. Думаю, я все-
гда останусь невротиком, способным на какую-нибудь ди-
кость».
Неудовлетворенность Курта «формулой НИРВАНЫ»,
впервые проявившаяся в Роузленде, когда он настоял на
введении в концерт акустического номера, проявилась в
полной мере 18 ноября 1993, когда НИРВАНА пополнила
собой список групп, участвующих в акустических концер-
тах, организованных MTV. Выступление в Sony Studios в
Нью-Йорке было отмечено атмосферой довольства и благо-
получия, излучаемых группой, и самоиронией Курта («Даю
гарантию, вы забьете на эту песню»), который был в ударе,
сыпал шутками в перерывах между песнями и пел с подъе-
мом. Были исполнены версии «About A Girl», «Polly», «Come
As You Are» и «Pennyroyal Tea», которой Курт покорил даже
самых упорных поклонников гранджа, присутствоваших в
толпе. Наверное, лучше всего на концерте работали ранние
вещи из архивов Курта, которые он исполнял один, сгор-
бившись на стуле со своей акустической гитарой. Также бы-
ло исполнено беспрецедентное количество кавер-версий,
включая «The Man Who Sold The World», в которую Курт
добавил строчку о «слепом взгляде» успеха. Диск MTV Un-
plugged In New York был выпущен почти год спустя и по-
лучил премию «Грэмми».
1993 год «Нирвана» завершила участием в организо-
ванном MTV в канун Нового года шоу «Live and Loud» в
Нью-Йорке. Фотограф Элис Уилер была поражена «гол-
ливудской атмосферой», царящей за кулисами: там было
полно группиз и «всем было глубоко наорать на группу». По
словам Уилер, которая сделала несколько снимков Кобейна,
это был «обычный, умный и самоуверенный» Курт. По мне-
нию Уилер, давно знавшей Кобейна, «существовало три ос-
новных Курта: рок-звезда, отец семейства и абердинский
неудачник. Все трое находились в конфликте между собой».
В этот же день, поздно вечером, Курт появился у зна-
комого заброшенного дома на Гарвард-авеню, где приобрел
станиолевый пакетик героина. После этого он направился в
бар, где выпил коктейль из текилы с джином, запив все это
микстурой от кашля. Домой он вернулся за полночь. По сви-
детельству соседей, поднимаясь нетвердым шагом по сту-
пенькам, Курт упал и скатился вниз, в сточную канаву, где
некоторое время лежал с легкой улыбкой, всматриваясь в
последний год своей жизни.
Завершающие концерты американского тура НИРВА-
НА отыграла в Сиэтле 7 и 8 января 1994 года. По свидетель-
ству очевидцев, Курт сохранил свое бодрое расположение
духа. После одного из концертов при непрекращающейся
овации он вышел на сцену, подошел к микрофону, закурил и
произнес двухминутную речь, обращаясь не только к битком
набитому залу, но и к огромной аудитории радиослушате-
лей. Медленно и тщательно подбирая слова, он говорил фэ-
нам о своей любви к ним. Эта короткая речь шесть раз пре-
рывалась аплодисментами, прежде чем он смог ее закон-
чить.
19 января Кобейны приобрели за полтора миллиона
долларов дом в Сиэтле, на Лейк-Вашингтон-бульвар. Это
был серый трехэтажный особняк, скрытый за каменной сте-
ной, обвитой сверху непроницаемыми зарослями кустарни-
ка. Прилегающий к дому участок был украшен рододендро-
нами и азалиями, а из окна открывался великолепный вид на
озеро и далее на горы и леса центрального Вашингтона.
Дом был построен в начале века шведскими плотника-
ми из кедра, и в нем не было недостатка в предметах роско-
ши. Дубовые полы были покрыты дорогими коврами. Как и
на Лейксайд-авеню, одна комната была отведена Куртом для
занятий живописью. На цокольном этаже находился целый
склад книг, дисков, разломанных гитар и бутылок. В доме
была огромная модернизированная кухня, а в гостиной
имелся большой камин. Несмотря на хорошее расположение
дома посетители почему-то находили его довольно мрач-
ным. На стенах не было никаких картин. Так же, как и в
предыдущем жилище, окна вместо штор были завешаны тя-
желыми простынями.
Соседями Кобейнов на этот раз были банкиры и докто-
ра, что, кажется, доставляло Курту особое удовольствие.
«Солидные, преуспевающие люди», - отзывался он о них.
По-видимому, чувство уважения было обоюдным. «Они бы-
ли образцовыми соседями, - характеризовал Кобейнов
Уильям Бейларджн, чей дом примыкал к дому Курта. - Мы
были рады знакомству с творческими и интересными людь-
ми». В своем стремлении стать полноправным членом выс-
шего общества Курт даже преодолел свою застарелую нена-
висть к спорту и послал заявку на вступление в расположен-
ный неподалеку Сиэтлский теннисный клуб для себя и своей
семьи. Одновременно Курт начал отдаляться от многих из
своих старых друзей, для которых его богатство стало не-
преодолимой преградой для общения.
В начале года Курт заявил, что НИРВАНА примет уча-
стие в фестивале в Лоллапалузе, не забыв при этом лягнуть
соперников: «Мы должны продать больше дисков, чем
PEARL JAM». Никто из присутствовавших на его сиэтлских
концертах не мог предположить близость кризиса. «Как раз
наоборот, - вспоминал один из друзей Кобейна. - Впервые у
Курта появился вкус к жизни. Он собирался с силами».
В это время Курт неоднократно подчеркивал свою при-
верженность НИРВАНБ. После введения в состав группы
второго гитариста его, кажется, вполне удовлетворяло ее
звучание. На концертах Курту вновь стал присущ юмор,
свойственный его ранним выступлениям. Он регулярно наи-
грывал между номерами «Twilight Zone», исполнял песни по
просьбам. Он даже включил в репертуар группы хиппов-
скую песню «If You're Going To San Francisco». Прежде чем
уйти со сцены S января, он посвятил исполнение «Teen
Spirit» «Сиэтлу - самому приемлемому для жизни городу в
Америке». После этого Курт сорок минут стоял на улице под
дождем, раздавая автографы.